Нерасположенность к мирским занятиям

                Хазрат Мирза Баширутдин Махмуд Ахмад Второй Халиф Обетованого Мессии, пишет:

                             Свидетельства такой всепоглощающей жертвенности - в самок жизни Хазрата Мирзы Сахиба. С того возраста, как он начал сознавать себя, Бог и Святой Пророк стали предметами его любви и преданности. Все его существо было растворено в этой любви. Он соблюдал законы Шариата с самого раннего детства. Он любил созерцательное уединение. После того, как его начальное образование было завершено, его отец хотел, чтобы он занялся каким-нибудь мирским делом, но он выказывал нежелание заниматься мирскими делами, несмотря на всю настойчивость отца. Всяком) занятию он предпочитал ничем не потревоженное поминание Бога Его семья обладала определенным общественным престижем. Если бы пожелал, он мог бы занять определенный пост в правительстве Его старший брат занимал подобный пост, но Хазрат Мирха Сахиб избегал подобных вещей. Дело не в том, что он не любил усердной работы, вся его последующая жизнь является доказательством, что мало в мире было людей, трудившихся больше и усерднее его. Несмотря на совершенно иное религиозное мировоззрение, один старый сикхский житель Кадиана, семья которого находилась в дружеских отношениях с семьей Хахрата Мирзы Сахиба, имел обыкновение со слезами на глазах рассказывать один случай: "Однажды отец Мирзы Сахиба послал меня, чтобы я уговорил его встретиться с какими-то важными официальными лицами на предмет назначения его сборщиком налогов. Мы обнаружили Мирзу Сахиба в его уединении поглощенным в занятия. Мы упомянули о Деле, по которому пришли. Разве его отец, спросили мы, не хотел, чтобы он занял какой-нибудь правительственный пост? Если так, ^в его ответе должно прозвучать должное почтение к воле отца. ответом было - я уже служу Другому, поэтому меня лучше всего оставить в покое."

       В те дни он был погружен в изучение Священного Корана, Хадисов и книги Маснави Руми. К нему приходили посетители, но посетителями этими были бедняки и сироты, которым он отдавал свою собственную еду. Очень часто из-за них он оставался вовсе без пищи, удовлетворясь, скажем, горсткой поджаренных зерен. О нем, замкнувшемся в себе и само погруженном, часто забывали: часто случалось и так, что семейство брата вообще забывало послать ему какую бы то ни было еду.

     Однажды он решил уехать из Кадиана и таким образом избежать ненужных предложений, которые все выдвигались его отцом. Он поехал в Сиалкот и принял должность в Областном Суде. Все время, что у него оставалось от деятельности в суде, он проводил в размышлениях и занятиях. Вероятно, именно в Сиалкоте он впервые осознал, в каком неприглядном положении находится Ислам, при том, что христиане и другие стараются приблизить конец Ислама. Сиалкот был центром активности христиан. Различных падре можно было видеть открыто проповедующими Христианство на улицах и площадях. Они нападали на Ислам и возбуждали против него народ. Хазрат Мирза Сахиб был поражен тем, что никто не выступает вперед, чтобы ответить на это. Христианство было религией властей, поэтому люди не решались выступить против него. Улема как целое избегала диспутов с этими падре. Те же, кто поднимал голос, терпели поражение. Они плохо знали Священный Коран, поэтому нанести им поражение было легко. Видя это, Хазрат Мирза Сахиб решил сойтись с этими падре в открытом диспуте, а затем предпринять такой диспут с другими противниками Ислама, в данном случае, с индусской сектой Ария Самадж. Немного времени спустя отец велел ему возвращаться в Кадиан. Возможно, он полагал, что сын его теперь готов принять какой-нибудь правительственный пост. Поэтому он вновь стал настаивать и предлагать сыну, чтобы тот попытался и получил какое-нибудь правительственное назначение. Сын ответил, чтобы отец оставил все подобные надежды. Однако он увидел, что отец сталкивается со всевозможными трудностями, самой худшей из которых являлась тяжба по поводу семейной собственности. Хазрат Мирза Сахиб согласился избавить отца от неприятной обязанности ходить по судам. Но во время его посещений судебных заседаний, его погруженность в Бога стала еще более очевидной. Она стала частью его натуры: Однажды он находился в суде, и заседание все никак не начиналось. Подступило время молитвы. Все остальные в суде настаивали, чтобы он не уходил, потому что заседание могло начатьс5 в любую минуту. Однако Хазрат Мирза Сахиб не остался. Дело в котором он был заинтересован, было рассмотрено в его отсутствие. За ним посылали, но он не пришел, пока не завершил свою молитв. По всем обстоятельствам дело должно было повернуться против него. Судья же пренебрег отсутствием Хазрата Мирзы Сахиба и решил дело в его пользу, точнее, в пользу его отца. Другим случаем, удостоверяющим его погруженность в Бога и рассказанным другом всей его жизни, проживавшим в Лахоре, был следующий. Судебное обращение, которое в случае провала должно было повлечь за собой великий убыток для его отца и всей семьи, рассматривалось в высшей судебной инстанции провинции. Хазрат Мирза Сахиб вернулся из суда очень довольным и счастливым. Его друг решил, что дело выиграно, и принялся поздравлять его. Однако Хазрат Мирза Сахиб возразил, что вовсе не выиграл дела. Он был доволен тем, что теперь на какое-то время будет иметь спокойную возможность молиться и размышлять. Он в конце концов понял, что все эти занятия - не для него. После некоторого раздумья он написал своему отцу, прося освободить его от его обязанностей, связанных с семейной собственностью. Это письмо, напечатанное ниже, показывает неотмирность Хазрата Мирзы Сахиба даже в юности. Он хотел, чтобы все его время было отдано преданности Богу. В соответствии с господствующим обычаем письмо было написано по-персидски:

"Мой господин и отец, мир Вам!

С нежной привязанностью и должным смирением я хочу почти тельно сообщить, что со всей ясностью вижу своими собственными, широко открытыми глазами, как каждый год какое-нибудь бедствие постигает страны и города, разлучая друзей и отрывая друг от друга родственников. Увы, эти бедствия, эти трагедии не вызывают тех воплей и стенаний раскаяния, которые должны вызывать. Видя все это, сердце мое охладело к миру, и лицо мое стало бледным от ужаса. Я часто вспоминаю две строки из Шейха Мус-лих-ут-Дина Саади из Шираза, и слезы текут по моим щекам при этом воспоминании:

"Не будь зависим от этой преходящей жизни, те думай, что ты спасен от быстроты проходящего времени."

Двустишие из стихотворения Фаруха из Кадиана (псевдоним, взятый Обетованным Мессией в годы юности: прим. пер.) также сыпет соль на мое израненное сердце:

"Юноша, не отдавай своего сердца этому презренному миру, миг смерти может придти совершенно внезапно."

Поэтому я хочу провести остаток моей жизни в уединении, отказаться от общества людей и предаться лишь служению Аллаху, чтобы это служение искупило мое прошлое небрежение и уберегло от возможных несчастий.

"Жизнь истекла, как ей положено, и осталось лишь несколько шагов, и поэтому лучше, если я про бодрствую несколько ночей, поминая Его."

Этот мир не покоится на твердом основании, и жизнь в нем ненадежна. "Мудр тот, кто учится на примере других".

И мир Вам."

После смерти отца Хазрат Мирза Сахиб отверг все суетное, живя жизнью, полной ученых занятий, молитвы, поста и бессонных но-гей. Время от времени он писал статьи в газеты в ответ на нападки критиков Ислама. Вопреки обыкновенной практике, Хазрат Мирза Сахиб передал свои имущественные интересы в ведение своего старшего брата. Он получал от него свою ежедневную пищу и одежду, которую носил. Он не брал никакой доли из семейного дохода я не отдавал никакого времени на его поддержание. Он проводил время в раскрытии красот Ислама и призывах к молитве и посту. Он служил бедным и нуждающимся. Он делился с ними едой, поскольку больше поделиться было практически нечем, и сам довольствовался самым малым количеством ежедневной пищи или вовсе никакой. Его доля семейной собственности была не так ничтожна, чтобы он пренебрег ею просто так. Он владел вместе с братом целой деревней, имея свою долю и в другой собственности.